Жили или не жили. Старые сказки на новый лад (для взрослых) - Наталья Волохина

– Хозяин?! – Засмеялся богатый в ответ. – Я подневольный батрак, а капитал надо мной хозяин. Чуть остановишься, зазеваешься, враз тумака получишь, а то и вовсе турнет, голым про миру пустит.

К ночи бедный брат едва жив был. Словно на нем заместо лошади пахали. А богатый весел, да бодр, будто на кресле сидел, да руками водил. Закусили они пирогами с мясом. И дал брат брату за работу монету золотую.

– Вот тебе за нонешние труды. Почто опять хмуро глядишь. Нечто мало? Так, приходи завтра еще.

– Благодарствую, – отвечал бедный.

Но про себя решил, что на такую работу больше ни за что не пойдет. Лучше поле пахать за ковригу ржаную. Поклонился брату в пояс и домой отправился.

Шел он полем, да думу думал невеселую о том, что бедный – несчастный он мужик, не дал ему бог братова ума, да хватки, а то бы он сейчас как сыр в масле катался. Но как вспомнил сегодняшний день, решил, а может и хорошо, что не дал. На что такое богатство, за которое цельный день хуже мерина пластаться надо, света белого не видеть. Ноги усталые привели его к камню бел-горючему. Присел мужик, вздохнул тяжелешенько:

– Эх! Что делать теперь? Вот горе – злосчастье!

А оно тут как тут. Обняло его за плечи, да шепчет на ушко:

– Как что? В кабак зайти придорожный, залить грусть – печаль свою зеленым вином.

– Чем платить-то? – тоскует мужик.

– Как чем? А золотой на что? – не унимается Горе.

– На обутки детишкам малым, жене на сарафан, да мучицы прикупить, – расчетливо говорит бедняк.

– Ой, сколь насчитал. Не хватит на все. Цены-то вон как выросли. До зимы далеко, босиком покуда побегают, бабе сколь ни давай – все мало. А на муку останется.

– И то верно, – соблазнился бедняк, и пошел в кабак.

Пропил золотой, пропил с себя все, до исподнего, из дома все кабатчику снес. А Горе все не унимается, каждый день опохмелки требует:

– Пойдем, кредит возьмем под избу вою, у меня знакомые в банке есть.

Заложили избу, пропили. Отдавать-то нечем. Забрал банк избу. Жена с детьми по миру пошла, по добрым людям побираться, да на батрацкую работу наниматься. Старший брат много раз хлеба давал и денег медных, да у горя рот больно широк, не прокормишь, не пропоишь. Вот и перестал богатый бедному брату помогать.

Дошел бедняк до полной потери сил и надежды. Уж и рюмку никто не нальет, ни корку не подаст. Пошел он ночью на кладбище, поплакал над собой горемычным на могилке родительской, закинул веревку, какой штаны подпоясывал, на ветку, да и вздернулся. А ветка сухая была, возьми и обломись. Упал мужик на чью-то старую могилу, заброшенную, и провалился прямо через землю рыхлую, да гроб трухлявый, сгнивший давно.

– Ох, горе – злосчастье мое!

А оно тут как тут.

– Куда ж ты, горемыка, свалился? Глянь-ка, тут блестит что-то.

Мужику страх глаза застит, а Горе зорко глядит. Монетку одну – другую раскопало, а дальше и горшок с золотом. Мужик наверх вылез, оно ему клад передает, а само все по земле шарит, вдруг еще что осталось. Тут бедному озаренье вышло. Огляделся кругом, увидал старые плиты каменные, кучей свалены у забора, притащил, которую побольше, да сверху на Горе и сбросил. Потом для верности еще несколько штук навалил. А поутру прибрал могилку, баночку с красочкой кем-то забытую нашел, и подписал: «Здесь горе – злосчастье лежит. Не дай бог его раскопать».

Все? Все, да не все. Оно, конечно, купил мужик избу и лошадь, и ребят своих обул – одел, но остальные деньги не пропил, не проел. Учиться пошел на фермера. И оказалось, что не только брату его бог ума дал, да смекалки. Знатным хозяином стал. Мужик-то работящий. Говорят, у него даже пчелы в свободное, зимнее время, бисером вышивают, чтобы, значит, не бездельничать в межсезонье. Но это врут, наверное.

2017 г.

Гуси – Лебеди

Жили мужик да баба. У них была дочка да сынок маленький.

Жили небогато, в небольшой деревеньке, далеко от МКАД. А где его взять богатство? Ни комбикорму скотине, ни работы, где тот самый комбикорм украсть, нету. Вот и подрабатывали у фермера одного за семь верст от дому. А по пути с работы – на работу прихватывали на мотоцикл свой, «Урал», в люльку, что можно: сена клочок, зерна мешок. Что говорить, крутились, как могли. Детей поднимать надо.

Так вот, про детей вся история. Оставляли их дома одних. Девчонка-то постарше, ей и наказывали:

– Доченька, – говорила мать, – мы поедем на работу, береги братца. Не ходи со двора, будь умницей – мы купим тебе «Сникерс».

Девчонке той «Сникерс», что принцессе брильянты, рада – радешенька. Но ведь и гулять охота со сверстницами в догонялки – прыгалки, а тут одни «дочки – матери». Братишка, не смотри, небогато живут, крепкий, кровь с молоком, не утянешь. Вот и посадила братца на травке под окошко, а сама побежала на улицу гулять.

Налетели гуси-лебеди, хотели подхватить мальчика, унести на крыльях, да где им такого сбитого поднять. Покружили, покричали со злости, да улетели. Тут бы и сказке конец, а не положено. Как же без борьбы то? Добра со злом?

Ехала мимо одна тетка. Вернее, водитель её вез. Богатая тетка, но одинокая и бездетная. Ехала и думу думала, о суррогатной матери. А тут видит, мальчишечка сидит один совсем, хорошенький такой. Вышла, покричала, позвала, нет никого кругом, ну, просто, ничей мальчишечка. Подхватила (силенок-то поболе, чем у лебедя), в машину посадила и увезла.

Девчушечка воротилась, а братца нет. Испугалась, папка с мамкой вернутся, заругают, да всыплют еще. Кинулась братца искать. Выбежала в чисто поле и только видела: метнулись вдалеке гуси-лебеди и пропали за темным лесом. Тут она догадалась, что они унесли ее братца: про гусей-лебедей давно шла дурная слава о том что, они маленьких детей уносили.

Бежала, спрашивала у всех по пути: и в пекарне, и в палатке продуктовой, и у продавца фруктов. Да кто нынче на птиц внимание обращает. Может и видал кто, но отмахнулись от девчонки с глупостями её.

Долго она бегала по полям, по лесам. День клонился к вечеру, делать нечего – надо идти домой. Вдруг видит – стоит избушка на курьей ножке, с одним окошком, кругом себя поворачивается. В избушке старая Баба-Яга когтями крашеными по «клаве» тюкает, бухгалтерию свою колдовскую сводит. А за стойкой молодец стоит, играет серебряными блюдечками, хрустальными рюмочками. Девочка вошла в избушку:

– Здравствуй, бабушка!

– Здравствуй, девица! Зачем на глаза явилась?

– Я по мхам, по болотам ходила, платье измочила, пришла погреться.

Баба – Яга зыркнула опытным глазом, вмиг смекнула, что девчушка ладная, да пригожая, очень ей даже подходит в «заведение». Обогрела, в баньке попарила, накормила, зельем опоила, спать уложила. К утру позабыла девица не только братца своего, но и отца с матерью. Так и осталась на веки – вечные у Яги в услужении. И никто её по тем диким местам не сыскал. А может и не искал никто.

А мужик с бабой домой воротились, детей искать кинулись. Ну, они поумней дочки были, не Гусей – Лебедей искали, а машину дорогую. Поумней, да не очень. Баба в пекарне позавчерашний пирожок съела, а мужик с горя водки паленой в палатке купил. Так что, до овощного лотка и не доехали. Да, и ни к чему, продавец по-русски только рубли да килограммы говорил, а если что другое и мог сказать, так не дурнее нашего с вами, себе проблемы искать не стал бы нипочем.

Повезло больше всех мальчишечке украденному. Тетка его усыновила, воспитала, выучила, наследство богатое оставила.

Вот тебе и вся наука сказочная новая. Сидишь – сидишь, да и высидишь. Может, и не надо как заполошному метаться – спасать, выручать, защищать? А?

2017 г.

Как мужик домовничал

Жили-были муж с женой. Муж вечно женой недоволен был. Все думал, что у неё забот по дому мало.

– Я вот пашу, как проклятый, начальника дурака терплю, машину в ремонт загнать некогда, пива с мужиками выпить. А ты целыми днями что делаешь, барыня? – каждый день спрашивал мужик.

– Ну, как же, – оправдывалась жена. – На мне дети, хозяйство. И убрать, и приготовить, и постирать.

– Да что там делать-то, когда полон дом техники бытовой. Белье в машину, посуду в посудомойку, детей за уроки, и сиди себе, брови выщипывай, – гнет свое мужик.

– Ну, хватит, – говорит супружница, – завтра я за тебя пахать пойду, а ты оставайся домовничать.

Утром подкрасилась, кудряшки подкрутила, завела машину, да уехала.

– Вот хорошо, – думает мужик, – хоть отосплюсь.

Но не тут-то было. Пришли ребятишки, уселись по обе стороны кровати и потянули за пижаму каждый к себе:

– Пап, а пап, мы есть хотим, нам на горшок надо.

Терпел он, терпел, пока рядом с головой теплая струйка не зажурчала. Вскочил, отругал всех, по горшкам рассадил и пошел кашу варить. А молоко видно жена перед уходом заколдовала, не кипит и не кипит, хоть тресни. Только отвернулся он кому-то зад подтереть, оно и убежало на плиту, за плиту и в конфорку. Ну, думает: «Кашу-то я укараулю». Куда там. Опять его отвлекли, каша к молоку прибавилась в конфорке, такой смрад в доме, хоть святых выноси.